Медбрат Бен стоял у изголовья одного пациента. Тот всадил зубы ему в руку так глубоко, что Бен не мог вырваться. Стоявший рядом Джармен ударил эту тварь по голове наотмашь дубинкой из-за спины, как бейсболист на отбиве. На фоне воплей послышался глухой удар, как по дыне.

Джейкс и Бернардо оказались у последней койки возле окна. Чернокожую сестру обхватил труп, еще привязанный к койке за руку и за ногу. Голову он погрузил в грудь сестры. Окровавленный перед халата прилип к телу сестры – будто ее окатили красной краской. Там, где вгрызался труп, рана не должна быть смертельной, но крови слишком много. До чего-то жизненно важного он добрался.

Джейкс бил труп по голове с такой силой, что приподнялся на цыпочки, чуть не отрываясь от земли при каждом ударе. Голова трупа кровоточила, трескалась, но зубы держали. Как чудовищное дитя, он припал к груди и жрал.

Бернардо бил его ножом в спину, снова и снова. Клинок выходил с фонтанами крови, но это ничего не меняло. Тот, что у двери, среагировал на боль, но когда начинался жор, они превращались в куски мяса. Мясу больно не сделаешь, и его черта с два убьешь.

Я прошла между койками, где дергались тела и одинаково таращились глаза. Будто из каждой пары глаз смотрело одно и то же. Их хозяин, кто бы он ни был, смотрел, как я иду по проходу, к дальней койке, подальше от Рамиреса и его предостережений. Он все еще не понимал, что будет, когда они все освободятся. К тому моменту нам лучше уже не быть в этой палате.

Я подошла к Бернардо, отодвинула его на шаг и сунула нож под челюсть трупа. Сделав глубокий вдох, я сконцентрировалась, как учат боевые искусства, когда надо сломать что-то большое и на вид прочное. Представила себе, как лезвие выходит из темени, и именно это попыталась сделать – проткнуть голову. Клинок вошел в мягкие ткани под челюстью резким хлюпающим движением, острие уперлось в черепную крышку и двинулось дальше. Оно не вышло из темени, но я ощутила, как оно проникло в странную пустоту костных пазух.

Труп отшатнулся от женщины, челюсти попытались раскрыться. Свободной рукой труп дернулся к своей пасти, отпустив сестру, и мелькнула рана. Дыра посреди груди. Обломки ребер торчали, как сломанные планки рамы. Дыра была размером с человеческое лицо, и там, в глубине, уже не было выеденного сердца.

– Господи! – ахнул Джейкс.

Тварь на койке высвободила вторую руку, вцепилась в рукоять, пытаясь выдернуть нож. Мы с Джейксом и Бернардо переглянулись. Только переглянулись, без слов, и повернулись к двери с одной мыслью: добраться до выхода любым возможным путем. Ничего человеческого не оставалось в этой палате, кроме нас.

Рамирес и Джармен уже были возле дальней двери, держа в руках повисшего медбрата. Отлично.

– Бежим! – крикнула я.

Мы попытались.

Я ощутила за собой движение и успела повернуться, когда труп налетел на меня и вместе со мной свалился на пол. Я ударила его лезвием в челюсть, как только что предыдущего, но труп был в движении, и я попала только в горло. Горячая струя крови хлынула мне в лицо и ослепила на секунду. Я почувствовала, как мертвец прополз по моему телу, оседлав талию. Рукой я упиралась в ободранное плечо, отталкивая от себя, а он рвался ко мне. Тыльной стороной руки, держащей нож, я отерла кровь с глаз. Тварь щелкнула зубами, как пес, я завопила и полоснула ему щеку так, что лезвие заскрежетало о зубы. Труп заорал и впился зубами мне в руку. Я орала, а он тряс мне руку, как собака трясет кость. Ладонь разжалась, нож выпал.

Тварь навалилась на меня, раскрыв пасть и безумно вытаращив светло-голубые глаза. Времени лезть за последним ножом не было, я ударила в глаза. Сунула в них большие пальцы, и труп под своим весом насадился на пальцы глубже, чем я могла бы их вбить. Лопнули глазные яблоки, выплеснув теплую жидкость и что-то густое.

Труп заорал, затряс головой, хватаясь ободранными лапами за лицо. Вдруг рядом оказался Бернардо, дернул мертвеца прочь, одной рукой перебросил его через всю палату к дальней стене. Поразительно, на что способен человек в страхе.

Я встала на колени, вытаскивая последний нож. Бернардо вздернул меня на ноги, и мы оказались возле самой двери. Ригби уже стоял там с топором, рубя трупы. Кисти рук и что-то менее узнаваемое усеяло пол. Рамирес с такой силой вогнал «змейку» в чью-то пасть, что тупой конец вылез с той стороны шеи.

Джейкс тащил Джармена за руки, оставляя на полу густой кровавый след. Тело Джармена застряло в дверях. Топор в руках Ригби расчленил двух мертвецов так, что они уже не могли встать. Два трупа еще удерживала на койках последняя привязь. Рамирес боролся с мертвецом, который пытался проглотить «змейку». Очередной труп бросился на Ригби, и топор полоснул воздух.

Я услышала за собой крик раньше, чем Бернардо успел завопить:

– Сзади!

Но я уже падала на пол с оседлавшим мою спину мертвецом.

Я пригнула голову, защищая шею. Зубы прокусили мне блузку, пустили кровь, но им не просто было прогрызть ремень кобуры и наспинные ножны. Хотя труп вцепился в меня зубами, кожаные ремни отчасти сработали как броня. Я ткнула ножом назад, в ляжку трупа – раз, другой. Он не обратил внимания.

И вдруг раздался шелест воздуха, тяжелый удар, кровь плеснула мне на волосы, плечи, спину обжигающим потоком. Я выбралась из-под трупа, уже обезглавленного.

Ригби стоял надо мной с окровавленным топором и дикими глазами.

– Выбирайся, я прикрою!

Голос был высокий, полный страха, но Ригби стоял и направлял нас к двери.

Один из трупов сидел на спине Бернардо, но не пытался его съесть – он двинул его головой об пол, сильно, и еще раз. Потом посмотрел на меня. В его глазах было что-то, чего не было в глазах других. Он боялся. Боялся нас. Боялся, что его остановят. Может быть – только может быть, – боялся смерти.

Труп выскочил в разбитую дверь, мимо Джейкса, будто ему было куда идти и что там делать. И я знала, что его надо остановить, что нельзя упускать, иначе будет очень плохо. Но я ухватила Бернардо под мышку и потащила к двери. Рамирес поддержал его с другой стороны, и мы с неожиданной легкостью протащили его через стеклянные двери.

Сзади, в палате, что-то зашумело, Ригби, споткнувшись, покачнулся назад и зацепил спиной засов. Засов соскользнул на место, Рамирес заколотил в дверь, дотянулся до засова, пытаясь его открыть, но то ли вес Ригби, то ли еще что-то его заклинило.

– Ригби! – заорал Рамирес.

Что-то ухнуло, будто выдохнул гигант, и палата заполыхала. Пламя лизало стекло двери, как оранжево-золотистая вода из аквариума. Даже через стекло пахнуло жаром, завыли сигналы пожарной тревоги. Я бросилась наземь, пытаясь заслонить телом Бернардо, закрыв лицо руками в ожидании, что неимоверный жар сейчас прорвется сквозь стекло и обрушится на нас.

Но не жар пролился на меня, а прохлада – вода. Я подняла голову навстречу разбрызгивателям, которые заливали холл. Стекло почернело, дым с паром клубились струйками над удавившей огонь водой.

Рамирес схватился за засов, и двери открылись под журчание струек. Тревога звучала громче, и я поняла, что сейчас это уже два разных сигнала, вторящих друг другу в изматывающей какофонии. Рамирес шагнул в палату, и над оглушительным шумом раздался его голос:

– Madre de Dios!

Вода хлестала на меня, пропитывая волосы и одежду. Я в палату за ним не пошла. Ригби я ничем помочь не могу, а один труп сбежал, если только один. Приложив пальцы к шее Бернардо, я попыталась нащупать пульс. Сирены мешали бы его посчитать, но он имелся – сильный и уверенный. Бернардо был в нокауте, но живой. Джейкс нагнулся над Джарменом, и по лицу его текли слезы. Он голыми руками пытался остановить кровь из шеи напарника. По обе стороны от головы Джармена натекли кровавые лужицы, их смывали теперь разбрызгиватели. Глаза его застыли и таращились в пространство – и не мигали, когда в них попадала вода. Черт бы побрал.

Мне надо было бы встряхнуть Джейкса и сказать: «Он убит. Джармен убит». Но я не могла. Я встала и позвала: